* * *
А я бы не ушёл с земли,
А я бы навсегда остался,
Но мчатся тучи-корабли,
За горизонт куда-то мчатся.
И я помчусь за ними вслед,
За серопарусной армадой…
О Боже! Как прекрасен свет,
Который покидать мне надо!
* * *
Родился ты здесь когда-то,
Обычный земной человек,
И ливня ты помнишь капли,
И чистый, и серый снег.
Да, каждый имеет Родину,
Да, каждому место дано.
Червяк, что в навозе роется,
Ему, может быть, все равно.
А ты не вещица, не сор ведь,
Не горстка отживших монет...
И если погаснет солнце,
Рассыплется строй планет.
СВОЯ РУБАШКА
Своя рубашка ближе к телу —
Усвоил это навсегда;
Его душа перегорела, —
Не трогает ничья беда.
Живет он сытою букашкой,
Порой порхает словно моль...
Ну как под собственной рубашкой
Почувствовать чужую боль?
КОГИНУР
«Когинур — после первой
огранки — 280 карат,
после второй — 106».
Он был велик и своенравен,
Надколот чуть и огранен,
Но ювелирами подправлен:
В середняки переведен.
С тех пор «Великому Моголу»
Соперников, мы знаем, нет...
А если человек надколот,
Поправить как, чтоб не во вред?
* * *
А пыл мой к жизни не иссяк,
Но сердце наперекосяк,
Ещё средь смертных не дурак,
Но коль судьбе угодно так,
Уйду без ропота и слез
В мир вечных тайн,
в мир черных роз.
* * *
Успокойся,
Ничего не стряслось,
Просто листья желтеют,
Морось — не дождь,
Просто вечер прилег,
Просто ветер устал,
Просто день
Не по-летнему
Короток стал.
* * *
Да «Хлеба и развлечений», —
Искал и требовал Рим,
А время своим течением
Уже насмехалось над ним;
Какие оно державы
Бросало, как воду с весла.
Самонадеянность ржавая
Еще никого не спасла.
* * *
На обе ноги хромаю
Во многом, я признаюсь.
Поэтику плохо знаю,
И ей я не отдаюсь.
А ежели выскочит сдоба
Фразою «Я поэт!» —
Охватывает стыдоба
И оправдания нет.
ВОРОБЬИ
Ворчит гроза за тучами
Разбрасывая дождь,
С пичугами живучими
Вернулось утро все ж.
Сверчат, как ошалелые,
Серяги-воробьи,
Им, собственно, и дела нет,
Что алой нет зари,
Что двор набитый кошками,
Что дворник крепко кос,
Что жизнь у них короткая,
Как собственный их нос.
* * *
Падал снег московский
Крупные пушинки.
Падал на прохожих,
На автомашины.
Повидал я снега
По краям и весям,
Но, а этот все же
Чем-то интересней.
Падал снег столичный,
Покрывал дорогу,
Не гордился этим,
Ну, и, Слава Богу.
* * *
Сквозь белизну— деревья, дома,
Белые розы... и задарма.
А на ветвях кружева, бахрома...
великолепие...
и задарма.
Только природа, природа одна
Может так щедро... и задарма.
Так почему же беря красотой
Платишь ты ей, человек, чернотой?
ВЕСЕННЯЯ ЗАРИСОВКА
Еще рассвет с морозцем вровень,
Еще сугробы до бровей,
Но у зимы с визгливыхдровен
Свалился полоз, заржавел.
Днем отогреются березки,
Нальются радостью они,
И не беда, что ветер хлесткий,
Не очень-то прогреты дни.
Тепло слегка подзадержалось,
Пусть не ликует снега мел,
Лучи-то в стеклах отражаются,
И санный след заголубел.
ЗАРИСОВКА
Солнцем облиты кудряшки ив,
Тенью зеленой покрыт пролив.
Бледное небо. Еловый лес
Прячущий солнце — осажен весь.
Света — затоны, озера — тени,
Глянец пролива движет течение.
Зеленью первой душистый луг вышит,
Вышло вечерней принцессой затишье.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Оцените произведение:
(после оценки вы также сможете оставить отзыв)
Теология : Альфред Великий. Боэциевы песни (фрагменты) - Виктор Заславский Альфред Великий (849-899) был королем Уессекса (одного из англосаксонских королевств) и помимо успешной борьбы с завоевателями-викингами заботился о церкви и системе образования в стране. Он не только всячески спонсировал ученых монахов, но и сам усиленно трудился на ниве образования. Альфреду Великому принадлежат переводы Орозия Павла, Беды Достопочтенного, Григория Великого, Августина и Боэция. Как переводчик Альфред весьма интересен не только историку, но и филологу, и литературоведу. Переводя на родной язык богословские и философские тексты, король позволял себе фантазировать над текстом, дополняя его своими вставками. Естественно, что работая над "Утешением философией" Боэция, Альфред перевел трактат более, чем вольно: многое упростил, делая скорее не перевод Боэция, но толкование его, дабы сделать понятным неискушенным в античной философии умам. Поэтому в его обработке "Утешение" гораздо больше напоминает библейскую книгу Иова.
"Боэциевы песни" появились одновременно с прозаическим переводом "Утешения" (где стихи переведены прозой) и являют собой интереснейший образец античной мудрости, преломленной в призме миросозерцания христиан-англосаксов - вчерашних варваров. Неизвестна причина, по которой стихи и проза, так гармонично чередующиеся в латинском оригинале "Утешения", были разделены англосаксами. Вероятно, корень разгадки кроется в том, что для древнеанглийского языка литературная проза была явлением новым и возникновением ее мы обязаны именно переводам короля Альфреда. Делая прозаические переводы, король был новатором, и потому решил в новаторстве не переусердствовать, соединяя понятный всем стих с новой и чуждой глазу прозой. Кроме того, возможно, что Альфред, будучи сам англосаксом, не понимал смешанных прозаическо-стихотворных текстов и решил, что лучше будет сделать два отдельных произведения - прозаический трактат и назидательную поэму. Как бы там ни было, в замыслах своих король преуспел. "Боэциевы песни" - блестящий образец древнеанглийской прозы и, похоже, единственный случай переложения латинских метров германским аллитерационным стихом. Присочинив немало к Боэцию, Альфред Великий смог создать самостоятельное литературное произведение, наверняка интересное не только историкам, но и всем, кто хоть когда-то задумывался о Боге, о вечности, человечских страданиях и смысле жизни.
